ЗНАКОМСТВА ДЛЯ ТЕХ КОМУ ЗA 30

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » ЗНАКОМСТВА ДЛЯ ТЕХ КОМУ ЗA 30 » стихотворения о любви » стихотворения о любви


стихотворения о любви

Сообщений 571 страница 600 из 677

571

Два незнакомых человека
Случайно встретились в сети:
Один грустил, искал совета,
Другой любовь хотел найти.

Друг с другом долго говорили,
Пытаясь дружбу завести,
Всё друг о друге узнавали,
И очень сблизились они.

Один - забыл о своей грусти,
Он понимание обрёл...
Другой влюблялся понемногу,
Но слов он нужных не нашёл.

Всю ночь они проговорили,
И были счастливы они.
И снова в чат потом спешили,
Так пролетали ночи, дни…

И вот вопрос: Что за наука?
Что в вирте так сближает нас?
Когда, не видя человека,
Ты даришь много милых фраз.

Ты понимаешь, что он близок,
И ты скучаешь почему?
И вновь включаешь свой компьютер,
И снова в чат спешишь к нему.

0

572

Послушай, парень темноглазый,
Тебе я нравлюсь или нет?
Зачем мне передал два раза
Незабываемый привет?!

Хочу тебя увидеть снова,
Тебя мне стало не хватать,
Мне не нужны глаза другого,
Я буду по твоим скучать.

Пусть прошлое мне не вернуть,
Ведь я к нему закрыла дверь.
А сердце хочет мне шепнуть:
"Он любит, только жди и верь!"

0

573

Три слова, вечных, как весна,
Какая сила им дана!
Три слова и одна судьба,
Одна любовь, мечта одна…
Однажды, все перетерпя,
Ты скажешь: "Я люблю тебя!"
Какие старые слова...
А как кружиться голова...

0

574

Просто проснуться с тобою рядом,
Просто коснуться нежной руки,
Встретится с ласковым любящим взглядом,
И тосковать, когда мы далеки…

Просто болтать ни о чем до рассвета,
Просто смеяться и просто грустить,
Просто припомнить счастливое лето,
Просто обидеться, просто простить…

Просто мечтать лежа рядом с тобою,
Просто вдвоем ожидать перемен,
Просто любить тебя всею душою,
И получать те же чувства в замен.

Просто быть вместе единым целым,
И как же просто все потерять:
Вдруг станет черным, что было белым,
Просто однажды тебя не понять…

Только прошу я у господа бога:
Силы нам дай, чтоб любовь сохранить,
Ведь наша жизнь это просто дорога - 
Будем, давай, просто жить и любить.

0

575

Все, в общем, обычно – семья и работа,
И встречи привычны, друзья по субботам.
А все отношенья ясны до предела:
Стабильности хочешь? – Бери, что хотела.
К чему объясненья, любовь на природе?
Ты любишь меня? – Да и я тебя… Вроде…
А глупому сердцу подайте терзаний,
Стихов, комплиментов и страстных признаний.
И тело туда же – даешь ощущений,
По коже мурашек, в оргазмы падений…

Вот так и живем, маскируясь искусно,
А хочется жить ярко, сладко и вкусно…

0

576

Вопрос о верности не праздный,
Но как ответить на него?
Когда, как будто в жизнях разных:
Люблю не только одного.
Один – надежная опора,
В семье, работе и быту.
И я люблю его, бесспорно!
С ним в такт дышу я и живу.
Другой меня магнитом тянет,
Мне близок дух его, настрой.
Он столько радости мне дарит.
Люблю его, хоть он другой.
И вот, когда я с каждым рядом,
Себя я отдаю до дна.
Как на вопрос ответить надо,
Кому из них я не верна?

0

577

В растерянных смутах ночной пустоты -
С гитарой в обнимку да с песней на «ты» -
Как будто сквозь облако падая вниз...
Дым. Белая вата. Оконный карниз.

Разбилась... Собрать бы пять тысяч осколков!
Вино. Сигареты. Круг мыслей без толку.
Улыбкой на миг раствориться б в дыханье
Ночной звёздной пыли. Мгновенье. Касанье.

Свеча. Крепкий кофе. Лишь чёрный. И точка.
И небо разрезано сотней кусочков,
И чувства остры и точны стопроцентно.
И наша любовь – только наша – бесценна.

И только она держит в мире безумном,
А, в общем, устала быть честно-разумной.
На миг затаиться бы, спрятаться, скрыться.
Мне просто немножко – наивно не спится…

0

578

Мой маленький мир, он соткан из грез,
Он ярок, наивен, свеж.
В нем крошечный сад из сказочных роз,
Чарующих цветом "беж".
В нем озера синь и горный хрусталь,
Пурпурный горит закат.
В нем шепот лесов и звездная даль,
И ласковый нежный взгляд...

0

579

Если я рождена в этом мире,
Значит, он без меня одинок,
Значит, в чей-то далекой квартире
Кто-то ждет мой внезапный звонок.
Кто-то рад моей нежной улыбке,
Кто-то хочет быть рядом со мной,
Это жизнь... Это солнце на нитке,
Это фильм, где Я - главный герой.

0

580

Белое небо
     крутится надо мною.
     Земля серая
     тарахтит у меня под ногами.
     Слева деревья. Справа
     озеро очередное
     с каменными берегами,
     с деревянными берегами.

     Я вытаскиваю, выдергиваю
     ноги из болота,
     и солнышко освещает меня
     маленькими лучами.1
     Полевой сезон
     пятьдесят восьмого года.
     Я к Белому морю
     медленно пробираюсь.

     Реки текут на север.
     Ребята бредут -- по пояс -- по рекам.
     Белая ночь над нами
     легонько брезжит.
     Я ищу. Я делаю из себя
     человека.
     И вот мы находим,
     выходим на побережье.

     Голубоватый ветер
     до нас уже долетает.
     Земля переходит в воду
     с коротким плеском.
     Я поднимаю руки
     и голову поднимаю,
     и море ко мне приходит
     цветом своим белесым.

     Кого мы помним,
     кого мы сейчас забываем,
     чего мы сто'им,
     чего мы еще не сто'им;

     вот мы стоим у моря,
     и облака проплывают,
     и наши следы
     затягиваются водою.

0

581

Полевой сезон
     пятьдесят восьмого года!
     Узнаешь:
     это -- твое начало.

     Еще живой Добровольский,
     улыбаясь, идет по городу.
     В дактилической рифме
     еще я не разбираюсь.

0

582

Простимся.
     До встреч в могиле.
     Близится наше время.
     Ну, что ж?

     Мы не победили.
     Мы умрем на арене.
     Тем лучше.
     Не облысеем
     от женщин, от перепоя.

     ...А небо над Колизеем
     такое же голубое,
     как над родиной нашей,
     которую зря покинул
     ради истин,
     а также
     ради богатства римлян.

     Впрочем,
     нам не обидно.
     Разве это обида?
     Просто такая,
         видно,
     выпала нам
     планида...

     Близится наше время.
     Люди уже расселись.
     Мы умрем на арене.

     Людям хочется зрелищ.

0

583

Зачем опять меняемся местами,
     зачем опять, всЈ менее нужна,
     плывет ко мне московскими мостами
     посольских переулков тишина?

     И сызнова полет автомобильный
     в ночи к полупустым особнякам,
     как сызмала, о город нелюбимый,
     к изогнутым и каменным цветам.

     И веточки невидимо трясутся,
     да кружится неведомо печаль:
     унылое и легкое распутство,
     отчужденности слабая печать.

     Затем. Затем торопишься пожить.
     Затем, что это юмор неуместный,
     затем, что наши головы кружит
     двадцатый век, безумное спортсменство.

     Но, переменным воздухом дыша,
     бесславной маяты не превышая,
     служи свое, опальная душа,
     короткие дела не совершая.

     Меняйся, жизнь. Меняйся хоть извне
     на дансинги, на Оперу, на воды;
     заутреней -- на колокол по мне;
     безумием -- на платную свободу.

     Ищи, ищи неславного венка,
     затем, что мы становимся любыми,
     всЈ менее заносчивы пока
     и потому всЈ более любимы.

0

584

И вечный бой.
     Покой нам только снится.
     И пусть ничто
     не потревожит сны.
     Седая ночь,
     и дремлющие птицы
     качаются от синей тишины.

     И вечный бой.
     Атаки на рассвете.
     И пули,
         разучившиеся петь,
     кричали нам,
     что есть еще Бессмертье...
     ... А мы хотели просто уцелеть.

     Простите нас.
     Мы до конца кипели,
     и мир воспринимали,
     как бруствер.
     Сердца рвались,
     метались и храпели,
     как лошади,
     попав под артобстрел.

     ...Скажите... там...
     чтоб больше не будили.
     Пускай ничто
     не потревожит сны.
     ...Что из того,
     что мы не победили,
     что из того,
     что не вернулись мы?..

0

585

Снег в сумерках кружит, кружит.
     Под лампочкой дворовой тлеет.
     В развилке дерева лежит.
     На ветке сломанной белеет.
     Не то, чтобы бело-светло.
     Но кажется (почти волнуя
     ограду) у ствола нутро
     появится, кору минуя.

     По срубленной давно сосне
     она ту правду изучает,
     что неспособность к белизне
     ее от сада отличает.
     Что белый свет -- внутри него.
     Но, чуть не трескаясь от стужи,
     почти не чувствуя того,
     что снег покрыл ее снаружи.
     Но все-таки безжизнен вид.
     Мертвеет озеро пустое.
     Их только кашель оживит
     своей подспудной краснотою.

0

586

Кто к минувшему глух
     и к грядущему прост,
     устремляет свой слух
     в преждевременный рост.
     Как земля, как вода
     под небесною мглой,
     в каждом чувстве всегда
     сила жизни с иглой.

     И невольным объят
     страхом, вздрогнет, как мышь,
     тот, в кого ты свой взгляд устремишь,
     из угла устремишь.

     Засвети же свечу
     на краю темноты.
     Я увидеть хочу
     то, что чувствуешь ты.
     В этом доме ночном,
     где скрывает окно,
     словно скатерть с пятном,
     темноты полотно.

     Ставь на скатерть стакан,
     чтоб он вдруг не упал,
     чтоб сквозь стол-истукан,
     словно соль проступал,
     незаметный в окне,
     ослепительный путь --
     будто льется вино
     и вздымается грудь.

     Ветер, ветер пришел,
     шелестит у окна,
     укрывается стол
     за квадрат полотна,
     и трепещут цветы
     у него позади,
     на краю темноты,
     словно сердце в груди.

     И чернильная тьма
     наступает опять,
     как движенье ума
     отметается вспять,
     и сиянье звезды
     на латуни осей
     глушит звуки езды
     на дистанции всей.

0

587

Мне говорят, что нужно уезжать.
     Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
     Да-да. Я понимаю. Провожать
     не следует. Да, я не потеряюсь.

     Ах, что вы говорите -- дальний путь.
     Какой-нибудь ближайший полустанок.
     Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
     Я вовсе налегке. Без чемоданов.

     Да-да. Пора идти. Благодарю.
     Да-да. Пора. И каждый понимает.
     Безрадостную зимнюю зарю
     над родиной деревья поднимают.

     Все кончено. Не стану возражать.
     Ладони бы пожать -- и до свиданья.
     Я выздоровел. Нужно уезжать.
     Да-да. Благодарю за расставанье.

     Вези меня по родине, такси.
     Как будто бы я адрес забываю.
     В умолкшие поля меня неси.
     Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.

     Как будто бы я адрес позабыл:
     к окошку запотевшему приникну
     и над рекой, которую любил,
     я расплачусь и лодочника крикну.

     (Все кончено. Теперь я не спешу.
     Езжай назад спокойно, ради Бога.
     Я в небо погляжу и подышу
     холодным ветром берега другого.)

     Ну, вот и долгожданный переезд.
     Кати назад, не чувствуя печали.
     Когда войдешь на родине в подъезд,
     я к берегу пологому причалю.

0

588

Мы незримы будем, чтоб снова
     в ночь играть, а потом искать
     в голубом явлении слова
     ненадежную благодать.

     До того ли звук осторожен?
     Для того ли имен драже?
     Существуем по милости Божьей
     вопреки словесам ворожей.

     И светлей неоржавленной стали
     мимолетный овал волны.
     Мы вольны различать детали,
     мы речной тишины полны.

     Пусть не стали старше и строже
     и живем на ребре реки,
     мы покорны милости Божьей
     крутизне дождей вопреки.

0

589

Пресловутая иголка в не менее достославном стоге,
     в городском полумраке, полусвете,
     в городском гаме, плеске и стоне
     тоненькая песенка смерти.

     Верхний свет улиц, верхний свет улиц
     всЈ рисует нам этот город и эту воду,
     и короткий свист у фасадов узких,
     вылетающий вверх, вылетающий на свободу.

     Девочка-память бредет по городу, бренчат в ладони монеты,
     мертвые листья кружатся выпавшими рублями,
     над рекламными щитами узкие самолеты взлетают в небо,
     как городские птицы над железными кораблями.

     Громадный дождь, дождь широких улиц льется над мартом,
     как в те дни возвращенья, о которых мы не позабыли.
     Теперь ты идешь один, идешь один по асфальту,
     и навстречу тебе летят блестящие автомобили.

     Вот и жизнь проходит, свет над заливом меркнет,
     шелестя платьем, тарахтя каблуками, многоименна,
     и ты остаешься с этим народом, с этим городом и с этим веком,
     да, один на один, как ты ни есть ребенок.

     Девочка-память бредет по городу, наступает вечер,
     льется дождь, и платочек ее хоть выжми,
     девочка-память стоит у витрин и глядит на бельЈ столетья
     и безумно свистит этот вечный мотив посредине жизни.

0

590

Мы продолжаем жить.
     Мы читаем или пишем стихи.
     Мы разглядываем красивых женщин,
     улыбающихся миру с обложки
     иллюстрированных журналов.
     Мы обдумываем своих друзей,
     возвращаясь через весь город
     в полузамерзшем и дрожащем трамвае:
     мы продолжаем жить.

     Иногда мы видим деревья,
     которые
     черными обнаженными руками
     поддерживают бесконечный груз неба,
     или подламываются под грузом неба,
     напоминающего по ночам землю.
     Мы видим деревья,
     лежащие на земле.
     Мы продолжаем жить.
     Мы, с которыми ты долго разговаривал
     о современной живописи,
     или с которыми пил на углу
     Невского проспекта
     пиво, --
     редко вспоминаем тебя.
     И когда вспоминаем,
     то начинаем жалеть себя,
     свои сутулые спины,
     свое отвратительно работающее сердце,
     начинающее неудобно ерзать
     в грудной клетке
     уже после третьего этажа.
     И приходит в голову,
     что в один прекрасный день
     с ним -- с этим сердцем --
     приключится какая-нибудь нелепость,
     и тогда один из нас
     растянется на восемь тысяч километров
     к западу от тебя
     на грязном асфальтированном тротуаре,
     выронив свои книжки,
     и последним, что он увидит,
     будут случайные встревоженные лица,
     случайная каменная стена дома
     и повисший на проводах клочок неба, --
     неба,
     опирающегося на те самые деревья,
     которые мы иногда замечаем....

0

591

Поставим памятник
     в конце длинной городской улицы
     или в центре широкой городской площади,
     памятник,
     который впишется в любой ансамбль,
     потому что он будет
     немного конструктивен и очень реалистичен.
     Поставим памятник,
     который никому не помешает.

     У подножия пьедестала
     мы разобьем клумбу,
     а если позволят отцы города, --
     небольшой сквер,
     и наши дети
     будут жмуриться на толстое
     оранжевое солнце,
     принимая фигуру на пьедестале
     за признанного мыслителя,
     композитора
     или генерала.

     У подножия пьедестала -- ручаюсь --
     каждое утро будут появляться
     цветы.
     Поставим памятник,
     который никому не помешает.
     Даже шоферы
     будут любоваться его величественным силуэтом.
     В сквере
     будут устраиваться свидания.
     Поставим памятник,
     мимо которого мы будем спешить на работу,
     около которого
     будут фотографироваться иностранцы.
     Ночью мы подсветим его снизу прожекторами.

     Поставим памятник лжи.

0

592

"Пролитую слезу
     из будущего привезу,
     вставлю ее в колечко.
     Будешь глядеть одна,
     надевай его на
     безымянный, конечно".

     "Ах, у других мужья,
     перстеньки из рыжья,
     серьги из перламутра.
     А у меня -- слеза,
     жидкая бирюза,
     просыхает под утро".

     "Носи перстенек, пока
     виден издалека;
     потом другой подберется.
     А надоест хранить,
     будет что уронить
     ночью на дно колодца".

0

593

Желтый ветер манчжурский,
     говорящий высоко
     о евреях и русских,
     закопанных в сопку.

     О, домов двухэтажных
     тускловатые крыши!
     О, земля-то всЈ та же.
     Только небо -- поближе.

     Только минимум света.
     Только утлые птицы,
     словно облачко смерти
     над землей экспедиций.

     И глядит на Восток,
     закрываясь от ветра,
     черно-белый цветок
     двадцатого века.

0

594

Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;
     Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,
     В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно
     Лай вечерних собак -- сквозь квадратные гнезда газона.

     Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
     С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
     И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
     Беспокойно вступая в туманное новое утро.

     Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий.
     Вдоль белесого неба, черно-красных умолкших процессий,
     Мимо голых деревьев ежечасно проносятся листья,
     Ударяясь в стекло, ударяясь о камень -- мечты урбаниста.

     Я хочу переждать, перегнать, пережить это время,
     Новый взгляд за окно, опуская ладонь на колени,
     И белесое небо, и листья, и полоска заката сквозная,
     Словно дочь и отец, кто-то раньше уходит, я знаю.

     Пролетают, летят, ударяются о' землю, падают боком,
     Пролетают, проносятся листья вдоль запертых окон,
     ВсЈ, что видно сейчас при угасшем, померкнувшем свете,
     Эта  жизнь,  словно дочь  и  отец, словно  дочь  и  отец, но не хочется
смерти.

     Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо,
     О, живи на земле, как угодно живи, даже падай,
     Но придет еще время -- расстанешься с горем и болью,
     И наступят года без меня с ежедневной любовью.

     И, кончая в мажоре, в пожаре, в мажоре полета,
     соскользнув по стеклу, словно платье с плеча, как значок поворота,
     Оставаясь, как прежде, надолго ль, как прежде, на месте,
     Не осенней тоской -- ожиданьем зимы, несмолкающей песней.

0

595

Мы не пьяны. Мы, кажется, трезвы.
     И, вероятно, вправду мы поэты,
     Когда, кропая странные сонеты,
     Мы говорим со временем на "вы".

     И вот плоды -- ракеты, киноленты.
     И вот плоды: велеречивый стих...
     Рисуй, рисуй, безумное столетье,
     Твоих солдат, любовников твоих,

     Смакуй их своевременную славу!
     Зачем и правда, все-таки, -- неправда,
     Зачем она испытывает нас...

     И низкий гений твой переломает ноги,
     Чтоб осознать в шестидесятый раз
     Итоги странствований, странные итоги.

0

596

Не осуждая позднего раскаянья,
     не искажая истины условной,
     ты отражаешь Авеля и Каина,
     как будто отражаешь маски клоуна.

     Как будто все мы -- только гости поздние,
     как будто наспех поправляем галстуки,
     как будто одинаково -- погостами --
     покончим мы, разнообразно алчущие.

     Но, сознавая собственную зыбкость,
     Ты будешь вновь разглядывать улыбки
     и различать за мишурою ценность,
     как за щитом самообмана -- нежность...

     О, ощути за суетностью цельность
     и на обычном циферблате -- вечность!

0

597

Теперь я уезжаю из Москвы.
     Ну, Бог с тобой, нескромное мученье.
     Так вот они как выглядят, увы,
     любимые столетия мишени.

     Ну что ж, стреляй по перемене мест,
     и салютуй реальностям небурным,
     хотя бы это просто переезд
     от сумрака Москвы до Петербурга.

     Стреляй по жизни, равная судьба,
     о, даже приблизительно не целься.
     Вся жизнь моя -- неловкая стрельба
     по образам политики и секса.

     ВсЈ кажется, что снова возвратим
     бесплодность этих выстрелов бесплатных,
     как некий приз тебе, Москва, о, тир --
     все мельницы, танцоры, дипломаты.

     Теперь я уезжаю из Москвы,
     с пустым кафе расплачиваюсь щедро.
     Так вот оно, подумаете вы,
     бесславие в одЈже разобщенья.

     А впрочем, не подумаете, нет.
     Зачем кружил вам облик мой случайный?
     Но одиноких странствований свет
     тем легче, чем их логика печальней.

     Живи, живи, и делайся другим,
     и, слабые дома сооружая,
     живи, по временам переезжая,
     и скупо дорожи недорогим.

0

598

Прощай,
     позабудь
     и не обессудь.
     А письма сожги,
     как мост.
     Да будет мужественным
     твой путь,
     да будет он прям
     и прост.
     Да будет во мгле
     для тебя гореть
     звездная мишура,
     да будет надежда
     ладони греть
     у твоего костра.
     Да будут метели,
     снега, дожди
     и бешеный рев огня,
     да будет удач у тебя впереди
     больше, чем у меня.
     Да будет могуч и прекрасен
     бой,
     гремящий в твоей груди.

     Я счастлив за тех,
     которым с тобой,
     может быть,
     по пути.

0

599

Все это было, было.
     Все это нас палило.
     Все это лило, било,
     вздергивало и мотало,
     и отнимало силы,
     и волокло в могилу,
     и втаскивало на пьедесталы,
     а потом низвергало,
     а потом -- забывало,
     а потом вызывало
     на поиски разных истин,
     чтоб начисто заблудиться
     в жидких кустах амбиций,
     в дикой грязи простраций,
     ассоциаций, концепций
     и -- просто среди эмоций.

     Но мы научились драться
     и научились греться
     у спрятавшегося солнца
     и до земли добираться
     без лоцманов, без лоций,
     но -- главное -- не повторяться.
     Нам нравится постоянство.
     Нам нравятся складки жира
     на шее у нашей мамы,
     а также -- наша квартира,
     которая маловата
     для обитателей храма.

     Нам нравится распускаться.
     Нам нравится колоситься.
     Нам нравится шорох ситца
     и грохот протуберанца,
     и, в общем, планета наша,
     похожая на новобранца,
     потеющего на марше.

0

600

Еврейское кладбище около Ленинграда.
     Кривой забор из гнилой фанеры.
     За кривым забором лежат рядом
     юристы, торговцы, музыканты, революционеры.

     Для себя пели.
     Для себя копили.
     Для других умирали.
     Но сначала платили налоги,
         уважали пристава,
     и в этом мире, безвыходно материальном,
     толковали Талмуд,
         оставаясь идеалистами.

     Может, видели больше.
     А, возможно, верили слепо.
     Но учили детей, чтобы были терпимы
     и стали упорны.
     И не сеяли хлеба.
         Никогда не сеяли хлеба.
     Просто сами ложились
     в холодную землю, как зерна.
     И навек засыпали.
     А потом -- их землей засыпали,
     зажигали свечи,
     и в день Поминовения
     голодные старики высокими голосами,
     задыхаясь от голода, кричали об успокоении.
     И они обретали его.
         В виде распада материи.

     Ничего не помня.
     Ничего не забывая.
     За кривым забором из гнилой фанеры,
     в четырех километрах от кольца трамвая.

0


Вы здесь » ЗНАКОМСТВА ДЛЯ ТЕХ КОМУ ЗA 30 » стихотворения о любви » стихотворения о любви